Я не знал Хемингуэя, но Хемингуэй-человек неотделим для меня от Хемингуэя-писателя, от его книг и его героев, вернее, от тех из них, в которых он, не скрывая этого, любил то же, что любил в самом себе, - силу, широту, храбрость, готовность постоять за себя и за дело, которое ты считаешь правым, готовность рисковать жизнью и уверенность в том, "что есть вещи похуже войны. Трусость хуже, предательство хуже, эгоизм хуже."
Конечно, сказанное не исчерпывает характер его героев, как не исчерпывает и его собственного характера. Однако в личности каждого человека есть нечто, определяющее всё остальное. Невозможно представить себе Хемингуэя, который простил бы бы своему герою скаредность, вероломство или трусость, измену под угрозой смерти или продажу своих идей за чечевичную похлёбку.
Кстати, когда задают вопрос, чем нам близок Хемингуэй, то хочется ответить: "А вот этим и близок!"
Этими высокими нравственными принципами, которыми без всяких слов живут и дышат его герои, принципами, которые, судя по прожитой им жизни, Хемингуэй считал обязательными и для самого себя.
Конечно, ни жизнь Хемингуэя, ни его книги не сводятся только к этому. Но, однако, не будет преувеличением сказать, что без этих нравственных принципов нельзя представить себе ни его жизни, ни его книг.
Любовь к женщине занимает огромное место в большинстве книг Хемингуэя. И проблема человеческого мужества, риска, самопожертвования, готовность отдать жизнь за своего друга - неотделима от представления Хемингуэя о том, что следует называть любовью и что не следует, о людях, с личностью которых слово "любовь" сочетается, и о тех, с кем оно не сочетается и употребляется всуе. Читая Хемингуэя, нетрудно заметить, что трусы и себялюбцы, в сущности, не способны любить. И если они сами и называют то, что они испытывают, любовью, автор оставляет это на их совести...
Сергей Смирнов